https://electroinfo.net

Валентин Серов

М.И.Зеликман

Гравер В.В.Матэ на офортах Валентина Серова

                                     1042105     1042103     1042101

Наследие Валентина Александровича Серова (1865–1911) в печатной графике невелико и насчитывает всего 26 наименований (17 офортов и 9 литографий). Как правило, представленные на выставках художника лишь отдельными листами и оттесняемые на второй план живописью и оригинальной графикой, вместе все эстампы экспонировались лишь однажды — на специализированной выставке в Государственном Русском музее (ГРМ) в 1990 году. В изданном к выставке каталоге даны подробные описания оттисков, включая различные состояния и варианты печати, а также представлены фотографические воспроизведения всех литографий и офортов1.

Литографии Серова — это портретные зарисовки, исполненные литографским карандашом на корнпапире, по преимуществу, с его новых друзей и знакомых, объединившихся вокруг редакции журнала «Мир искусства». Офорты же представляют большее разнообразие по содержанию: тут, помимо портретов, в том числе и портрета А.С.Хомякова, в основу которого положен живописный оригинал 1860 года художника Э.А.Дмитриева-Мамонова, встречаются жанровые сцены, изображения животных, иллюстрации к басням И.А.Крылова, а также воспроизведения в офортной технике собственных работ2. Заметим, что в двух случаях Серов после завершения эстампа вновь возвращался к тому же портретируемому. Так, первый литографированный портрет Леонида Андреева (погрудный) не удовлетворил художника, и он вскоре исполнил литографию, известную под названием «Портрет Леонида Николаевича Андреева, голова»3. Вторая история связана с являющимися предметом настоящей публикации портретами гравера Василия Васильевича Матэ (1856–1917).

Посещая Санкт-Петербург в последнее десятилетие девятнадцатого века и в начале века двадцатого, Валентин Серов часто останавливался на казенной квартире в здании Императорской Академии художеств у профессора граверной мастерской В.В.Матэ. Из различных источников известно, что этих, столь различных по воспитанию, взглядам, да и по художественным пристрастиям, людей связывала нежная дружба, которая зачастую подвергалась язвительным насмешкам со стороны снобистски настроенных товарищей Серова по журналу и объединению «Мир искусства»4. Именно у Матэ, начиная с середины 1890-х годов, художник брал уроки офорта5. Одним из побудительных мотивов к освоению практически новой для Серова графической техники стало намерение издать отдельные басни А.И.Крылова с оригинальными офортами в качестве иллюстраций, что позволило бы без искажений передать замысел художника при тиражировании. Преобладающая часть дошедших до наших дней серовскихофортов датируется 1898–1899 годами. В это же время были гравированы и оба портрета В.В.Матэ.

Очевидно, первоначально была исполнена более камерная композиция — портрет сидящего за столом гравера. Это достаточно типичная «серовская» зарисовка с натуры, коими заполнены альбомы тех лет, да и размер офортной доски (16×11,7 см) очень близок к излюбленному художником альбомному (удобному для хранения в кармане пальто или сюртука). Отличие лишь в том, что рисунок выполнен не графитным карандашом или пером и тушью, а процарапан офортной иглой в специальном кислотоупорном лаке, нанесенном на медную доску, которая в дальнейшем подвергалась травлению. В работе нет ничего постановочного, композиция предельно проста и представляется случайно выхваченным из жизни эпизодом. Но, при кажущихся набросочности и легкости исполнения, а также незначительности зафиксированного момента, «Портрет В.В.Матэ, сидящего за столом» — это наделенный индивидуальными чертами психологический портрет хорошо знакомого художнику человека, которому Серов искренне симпатизировал. Следует, однако, признать, что в данном случае достаточно скромно использованы изобразительные возможности, предоставляемые выбранной техникой, и этот эстамп трудно отнести к большим удачам мастера в офорте.

Прижизненные оттиски рассматриваемого офорта неизвестны. Отпечатанные в 1940 году всего в нескольких экземплярах Н.А.Шевердяевым (кстати, на рубеже веков учеником В.В.Матэ в Центральном училище технического рисования барона Штиглица) со старой доски, принадлежавшей Московскому товариществу художников, эстампы в настоящее время являются раритетами. Автору данной публикации известны всего два — один из собрания ГРМ (инв. Гр 28222), второй же раньше принадлежал Г.С.Верейскому, а в настоящее время хранится в частном московском собрании. Музейный оттиск также происходит из собрания Верейского — он в 1941 году был подарен В.В.Воинову, а в 1947 году уже из коллекции последнего поступил в ГРМ6. По сведениям от Георгия Верейского, к 80-летию со дня рождения В.А.Серова предполагалось изготовить тираж данного офорта, однако ко времени начала работы (1944 год) доску обнаружить не удалось7 (по видимости, она была уничтожена или утеряна во время войны).

В 1899 году Серов приступил к работе над другим вариантом портрета Матэ, значительно более известным.

Широкая известность «Портрета В.В.Матэ в пальто и шляпе» не в последнюю очередь связана с тем, что офорт был напечатан тиражом приблизительно в тысячу экземпляров и приложен к №2 журнала «Мир искусства» за 1902 год8, а затем многократно воспроизводился в различных изданиях. Первым опубликовал описание четырех состояний этого офорта и представил воспроизведение принадлежавшего ему первого пробного отпечатка (первого состояния) С.П.Яремич9. В дальнейшем этот пробный оттиск поступил на хранение в ГРМ. Вот как он описан в очерке, посвященном офортам В.Серова, в упомянутой уже книге Яремича: «Моделировка лица необыкновенно живописная и мастерская. По тулье и полям шляпы идут наискось параллельно расположенные штрихи и лишь в теневой части они скрещиваются в диагональном направлении; слева небольшая прядь волос как бы прилипла к виску; несколько утрированно показана редкая растительность бороды; правое плечо спускается наискось по прямой линии, и лишь приблизительно у локтя дана складка в виде треугольника, разбивающего эту линию. Фон почти чистый; лишь слева дано несколько штрихов. Низ доски совершенно чистый». При взгляде на этот уникальный оттиск сразу же возникают параллели с портретными, включая автопортреты, офортами Рембрандта раннего, лейденского периода, в которых главенствующую роль играет проработка лица портретируемого, а все остальное служит лишь необходимым дополнением к главному. Однако заметим, что продолжая работу над офортом, Серов начинает движение в сторону большей «репрезентативности», уделяя все больше внимания композиционным приемам и одежде портретируемого.

Не менее подробно дано Яремичем описание и второго состояния офортной доски: «Шляпа сильно проштрихована, слева у щеки несколько расширена прядь волос; поднято плечо, и помечено закругление верхней части рукава; показан отворот пальто справа, несколько проработан воротник; слева от шляпы на фоне ряд вертикальных штрихов; помечена верхняя линия левого рукава пальто».

Доподлинно не известно, какой конкретно оттиск второго состояния доски описывал С.П.Яремич, но в 1952 году на московских выставках, приуроченных к 40-летию со дня смерти В.А.Серова, сначала в Центральном Доме работников искусств, а затем (в дополненном и несколько измененном составе) — в Выставочном зале Союза Советских Художников СССР экспонировалось второе состояние офорта с карандашными дополнениями из собрания Г.С.Верейского10. После окончания выставок этот оттиск на долгие годы выпал из искусствоведческого оборота: он больше нигде не выставлялся и нигде не репродуцировался; к большому сожалению устроителей, не удалось обнаружить его местонахождение и во время подготовки экспозиции офортов и литографий Серова в ГРМ. Но в 2003 году отпечатанное тоном сепии второе состояние портрета В.В.Матэ в пальто и шляпе с карандашными дополнениями (то самое, из бывшего собрания Верейского) неожиданно «всплыло» в одной из антикварных галерей, из которой и попало в упоминавшееся уже частное собрание в Москве.

Если ориентироваться на вновь обретенный оттиск, то к отличиям второго состояния офортной доски, на которые обратил внимание Яремич, можно добавить появление дополнительной штриховки слева и справа от отворотов пальто, на сгибе правого рукава, а также на фоне, справа от шляпы и над левым плечом. Отметим, что изменение линии левого и, особенно, правого плеча привело к большему развороту корпуса портретируемого в сторону зрителя.

Карандашные дополнения существенно приближают офорт к последнему состоянию. Наиболее заметны они на голове — это и увеличение пряди волос слева; и придание бороде дополнительных густоты и длины; и углубление тени у левой ноздри с более четкой прорисовкой кончика носа; и усиление теней на левой щеке, под правой бровью, а также на лбу под шляпой. По карандашным дополнениям к оттиску второго состояния доски можно сделать вывод о том, что вся дальнейшая работа над офортом предполагалась в направлении большего использования светотени при моделировании черт лица изображаемого, а также более детальной проработки одежды и фона.

Отпечатанные тоном сепии или черной краской оттиски третьего и, особенно, окончательного, четвертого состояния офортной доски не столь раритетны. С.П.Яремич обращает внимание лишь на одно отличие в этих состояниях: в последнем заметно ослаблена прорисовка кисти правой руки, включая линии пальцев. Проведенный автором статьи анализ большого количества отпечатков из числа журнальных приложений, а также оттиснутых в 1936 и 1947 годах с хранящейся в ГТГ печатной формы11, позволяет заключить, что для четвертого состояния офорта, помимо уже отмеченного выше, характерно заметное ослабление нескольких слегка закругленных диагональных линий в нижней части доски (посередине).

Наконец, рассмотрим еще один лист из того же частного московского собрания. Отпечатанный аналогично приложениям к журналу и обрезанный по краю доски оттиск четвертого состояния офорта с карандашными дополнениями происходит из собрания московского коллекционера русской и западноевропейской гравюры П.С.Романова. Эти дополнения карандашом сводятся к усилению внешней линии правого рукава в его верхней и нижней частях, незначительному (по сравнению с третьим состоянием) усилению линий кисти правой руки, включая пальцы, а также добавлению отдельных линий в нижней части доски в районе бедер портретируемого. Заманчиво предположить, что перед нами пробный оттиск с покрытой сталью доски, на котором показаны необходимые после гальванизации изменения печатной формы. Но, к сожалению, однозначно определить, чьей руке принадлежат дополнения, сейчас уже не представляется возможным, даже, несмотря на то, что характер карандашных линий вполне «серовский». Кроме того, отмеченные на рассматриваемом оттиске изменения так и не были перенесены на доску, о чем свидетельствуют журнальные приложения, а также эстампы, отпечатанные в 1936 и 1947 годах.

В работе над офортом «Портрет В.В.Матэ в пальто и шляпе» художник во всей полноте использует приемы, характерные именно для данного способа гравирования: сочетание легких, еле заметных, и насыщенных линий, которые получаются при различной глубине травления; бархатистый тон, возникающий за счет переплетения разнонаправленных сильно протравленных штрихов варьируемой толщины; затяжка на нетронутых травлением или слабо протравленных участках доски. Отмеченное особенно характерно для проработки лица, верхней части пальто и отдельных областей фона. Очень органично включается в изображение желтоватый тон бумаги. Поэтому не удивительно, что именно второй вариант портрета Матэ был выбран в качестве приложения к журналу «Мир искусства»12.

Несмотря на подчеркивание Серовым индивидуальных черт модели, «Портрет В.В.Матэ в пальто и шляпе» можно рассматривать и как некое обобщенное изображение «артиста», профессора Императорской Академии художеств. Подобному прочтению способствуют и артистическая внешность, и расслабленная, непринужденная поза портретируемого, и его одежда: свободного покроя слегка распахнутое пальто, широкополая шляпа. Примерно так на картинах и рисунках на протяжении всего XIX века традиционно изображались русские художники во время пенсионерских поездок в Европу (в основном, по Италии).

В заключение отметим, что оттиски четырех состояний офорта «Портрет В.В.Матэ в пальто и шляпе» никогда не выставлялись вместе в рамках одной экспозиции, хотя, думается, и специалистам, и любителям искусства было бы интересно их сравнить и воочию проследить этапы работы над эстампом: фактически, от зарождения идеи — через заметные композиционные изменения и вариации в используемых технических приемах — к окончательному воплощению. Хочется надеяться, что подобная возможность появится в 2015 году на юбилейной выставке в ГТГ, посвященной 150-летию со дня рождения Валентина Серова.

Примечания

1 Валентин Серов. Офорт, литография. Каталог выставки / Е.Ф.Ковтун (авт. вст. ст.), М.И.Зеликман, С.С.Шерман (составители). Л., Государственный Русский музей, 1990.

Приблизительно через полгода офорты и литографии Серова почти в полном составе (за исключением оттиска «Портрет А.С.Хомякова», хотя он значится в каталоге выставки под № 461) были представлены в отдельном зале в рамках юбилейной экспозиции В.А.Серова в Инженерном корпусе Государственной Третьяковской галереи.

2 Имеются в виду «Октябрь. Домотканово» (1895, ГТГ, инв. 1524) и «В деревне. Баба с лошадью» (1898, ГТГ, инв. 1527).

3 Оттиски обоих вариантов литографии встречаются исключительно редко. Среди известных на сегодняшний день отметим погрудный портрет с карандашной подписью из собрания ГТГ (инв. 10057) и «голову» из собрания Государственного музея изобразительных искусств (ГМИИ) им. А.С.Пушкина (инв. 14607) с отпечатавшимися на бумаге следами лопнувшего литографского камня.

4 Об ироничном отношении к В.В.Матэ мирискусников, шутливо называвших его за граничившую со слабохарактерностью безмерную доброту «бородой без головы», см., например: Яремич С.П. Серов. Рисунки. Л.: Издательство Всероссийской академии художеств, 1936. С. 5-6.

5 Самый ранний из известных на сегодняшний день офортов Серова «Лев» или «Лежащий лев» датирован автором 1896 годом. Однако очевидно, что это — высочайшего уровня работа художника, к тому времени уже блестяще овладевшего техникой гравирования офортной иглой. Не случайно Игорь Грабарь относил рассматриваемый эстамп к украшениям мирового офорта (см.: Грабарь И.Э. Валентин Александрович Серов. Жизнь и творчество. М.: Искусство, 1965. С.298).

6 Валентин Александрович Серов. Живопись, графика из собрания Государственного Русского музея. СПб.: Palace Editions, 2005. С.247, № 349 по кат.

7 Грабарь И.Э. Валентин Александрович Серов. Жизнь и творчество. С.355.

8 При подготовке данной публикации не удалось установить документально подтвержденный тираж журнала «Мир искусства» в 1902 году. Однако, большинство исследователей в своих работах ориентируется на оценку — порядка 1000 экземпляров на протяжении всех лет издания журнала (1899–1904). См., например: Махонина С.Я. История русской журналистики начала ХХ века: Учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 2004; Stone J.C. Conceptualizing Symbolism: Institutions, publications, readers and the Russian Propagation of an Idea: PhD, University of California. Berkeley, 2007. P 97.

9 Яремич С.П. Серов. Рисунки. Л.: Издательство Всероссийской академии художеств, 1936. С. 21-22.

10 Валентин Александрович Серов (40 лет со дня смерти). Каталог выставки / Н.Соколова (авт. вст. ст.), Н.В.Власов (составитель). М.: Советский Художник, 1953. С.84. № 398 по кат.

11 Доска (инв. 16646) поступила в ГТГ из семьи Серовых в 1933 году. В конце 2011 года стальное покрытие с нее было удалено.

12 Это приложение к «Миру искусства» стало для Серова вторым, исполненным в офортной технике: к №1-2 за 1900 г. был приложен офорт «Волк и пастухи», гравированный в 1899 г. Доска «Волк и пастухи» перед тиражированием также была покрыта слоем стали, в результате чего на ней появились дефекты (небольшие выбоины и точки), особенно заметные на изображении в области подписи, а также в верхнем левом и нижнем правом углах. Возникновение дефектов именно в процессе гальванизации подтверждается сравнением журнальных приложений и первых оттисков с еще непокрытой сталью доски. Данное обстоятельство может служить дополнительным, хоть и косвенным, свидетельством в пользу версии о том, что наличие четвертого состояния офорта «Портрет В.В.Матэ в пальто и шляпе» — следствие небольших искажений печатной формы в процессе покрытия ее слоем стали.

Перепечатано с сайта журнала «Наше Наследие» №104 2012